RSS
 

Archive for the ‘Эротика’ Category

Взял

04 Мар

Ночь. Я вижу тебя голой —
накатила такая блажь,
шевельнула в ребре осколок,
прошептала, что ты мне дашь

В этих снах теперь не летаю,
Не спасаю горящих изб —
что ни ночь, голова седая
крутит пленку про мой каприз

Ах, какая упругость тела,
синий бархат халата прочь!
Грудь вздымается – ты созрела,
взгляд назойливый словно скотч

Я сижу, весь сугубо сдержан,
втихаря уронив слюну,
вспоминаю про такт и нежность,
чтоб не сразу порвать струну

Нет, не то все, не то, что делать?
Знать в патронник зашел патрон.
Не успею отбросить стрелы,
что дырявят уже нутро

Утро. Видел тебя я голой.
Шторы в окнах просторный зал.
Семицветиков горсти с поля
ты давала, а я и взял

 

moro2500 март

 

Между берегами

30 Авг

Медленно придвинусь на дистанцию
вдоха твоего.. а может, выдоха
Губы уголками улыбаются
и слеза от ветра уже высохла

Я вопьюсь в горячее дыхание,
мягких губ касаясь лишь поверхностно…
И останусь между берегами я
океана лживости и верности

Твои руки тонкие и хрупкие
тянут цепко в сторону безумия
И такой бессильный в этой шлюпке я,
и уже о совести не думаю

Только вижу маяки-глаза твои,
растворяюсь в свете их порочности…
Лодка станет “боливаром” для двоих,
для троих не хватит лодке прочности

…и беру её… а кто б не взял?
если запах кожи — наваждение,
если отступать уже нельзя,
если теорема без решения

май 2011

 

в направлении севера

02 Июл
Заглянув в направлении севера
через сеть паутины порочную —
я пропал в излучении серого,
нереального вида
источника…

Ты глядела с невинностью девочки
изумленно и даже растеряно…
Улыбалась, и каждую клеточку
превращала в растущее
дерево.

***
Потянулись часы ожидания,
перестрелки эмоций и образов —
оголились мостов расстояния
и взорвались сердечные
борозды…
Надломилось невинное дерево,
не дождавшись веснушек
и рухнуло…
отогнав от соцветий апрелевых
махаонов с животика
круглого…

moro2500 апрель 2017

 

Так хочу…

17 Окт

Так хочу тебя. Целовать, зажимать… всю вылизать…
Чтобы память не стерлась быстро, остался след.
И чтоб ты разлетелась на образы – в штук четыреста,
Рисовала узоры болючие по спине

Не подам даже виду. Схвачу твое тело голое —
Искусаю всю шею, и в ухо вопьюсь в ответ…
Чтобы, падая в бездну, кружились безумно головы,
И сломался диван, и померк в одночасье свет

Так хочу. Оказавшись в тебе, провалиться полностью,
Разметать все реальное, скинув запреты прочь —
Сохранить в своей памяти запах и милый голос твой,
Нежный крик твой, пронзающий насквозь ночь…

Октябрь 2015

 

к юго-западу

07 Июл

собралась ты и двинулась вмиг к юго-западу
по земле.. по воде.. но скорей всего воздухом.
и пока с неба влажность все падала- падала,
я ловил тебя в мыслях, клонировал досуха.

эти губы светились знакомой улыбкою,
побывавшей тут раньше подачкой за ханжество..
но твердыня в ногах, как песочница зыбкая –
не спасали и джинсы «в облипочку», кажется..

пристыдился я образа в белом халатике,
и бездонного взгляда порочности чуждого —
обреченно припал у основ математики,
просыпаясь промеж «так и надо» и ужином…

июнь 2015

 

Синие уши

14 Мар

Доктор, а я бесконечно старею, седею.
Падает снег, чуть скрывая проделки болезни.
Друг мне по-пьяни подкинул лихую идею –
Черным мастилом намазать виски. Только трезвым.

Пьяным нельзя.. Будут синими уши неделю.
Умная женщина тут же узрит обреченность.
Глупые будут смеяться – а вы как хотели?
Их большинство, этих, в общем, неумных девчонок…

Доктор, я друга не слушал, тут дело другое.
Он за порог – я в каморку. Там смольный краситель.
Так и случилось – я стал синеухим изгоем,
Черного волоса куцего странный носитель.

Все ничего, за неделю привык к хохотушкам,
Пальцем крутящим в маршрутках и прочих салонах.
Только одна лишь, бесформенно-серая тушка —
Глаз не сводила печальных, в оправе зеленой.

Вместе. Она так решила, ведь умная дюже.
Стал ли я счастлив? Не знаю.. быть может… наверно.
Странности в ней… /Доктор ручкой поскрипывал, слушал,
Глядя на синие уши большие безмерно/.

 

молчала с умыслом

13 Фев

она как-то много молчала… молчала с умыслом.
а я заполнял пустоту и болтал что попадя:
песочные замки все строил и черта лысого
достать обещал ей весною, к апрелю вроде бы…

потом уже оба молчали с окраин города:
она о своем — все о том же — с дурацким умыслом.
а я, сверх лимита заглохнув, лишь трубкой в бороду
уперся и думал — о рыбах красивых думал все…

потом приходила ночь… приходила настырно так,
украв добрый клок сновидений различных, радостей —
прижав от работы хвост и с карманов дырами —
дорогу мастырила в утро, чуть ближе к старости…

февраль 2014

 

Тоски моей просека

22 Янв
Солнце сегодня горячее, даже не теплое…
Ты со мной рядом, мурлычешь тихонько, доверчиво.
Ночью был ветер и штора у форточки хлопала..
Ты уже спала, а я так наклюкался вечером

Ты улыбалась во сне, копошилась и охала,
Я выходил покурить — в три затяжки, соскучившись,
С кухни бежал, по пути чем-то суетно грохая,
Снова к тебе… Целовал в полутьме твои ручечки

Гости вчера утомили – все пили, горланили,
Рвали мне новые струны тобой принесенные.
Видел, как ты через силу улыбку варганила,
В руку зевала и жмурилась глазками сонными

Утро. Ноябрь, а солнце печет неожиданно.
Ты со мной рядом, доверчиво тычешься носиком.
Я для тебя, ты сама так сказала – внушительный!
Нет, просто ты моя кроха, тоски моей просека…

moro2500 ноябрь 2013

 

delete

06 Июл

IMAG0567
Oна открыла глаза, посмотрела наискось —
Еще письмо не отправлено, как решиться бы?
Парфюм летал до сих пор здесь и дерзко нравился,
Но снимок плавился мутно с другими лицами.

«Нажми и все!» – импульсировал мозг старательно.
Его вопрос неуместен с призывом к совести,
Застряв как кость поперек, или виноградина…
«Нажми, и пусть он глотает дурные новости..»

Рука тянулась, дрожа, разорвать реакторы,
Парфюм в ноздрях верещал об отсрочке действия —
И снимок сволочи этой уже не матовый
Заставил палец свернуть на delet-а версию…

 

Драгоценная Верочка

17 Май

Минуло уже десять дней, как драгоценная Верочка сломала себе хребет в трех местах, с раздроблением некоторых позвонков в мелкую крошку. Сергей Петрович был вне себя от горя – он ходил по комнате от двери к окну, время от времени поглядывая на улицу. Там было пасмурно, моросил мелкий дождь, аккурат под стать настроению. Неделю он провел в травматологии, не на секунду не отходя от любимой. Теперь они были дома, все время вместе.

Верочка безжизненно возлежала, отливая синюшностью, без явных признаков жизни. Врачи не скрывали особо: положение очень серьезное и никто не гарантирует, что Верочка когда-нибудь придет в себя и будет функционировать. Сергей Петрович тревожно плюхнулся в потертое кресло, обхватив плешивую голову левой, неповрежденной рукой, в который раз прокручивая перед собой события страшной трагедии…

А ведь все было так замечательно в то утро! Чудная майская погода вырвала их ото сна раньше обычного. Сергей Петрович бодро подскочил с постели, одним движением раскинул шторы в стороны и, улыбаясь ласковым лучам светила, выпалил:

— Верочка, моя драгоценная, ты как хочешь, но сейчас мы завтракаем и отправляемся в парк на прогулку! Не-пре-мен-но!!! – комично отчеканил он, одергивая коричневые семейные труселя. Затем подмигнул загадочно и, придерживая край шторы, проговорил, понижая голос почти до шепота:
— Там такие густые заросли, в парке… Мы будем предаваться страсти в считанных метрах от гуляющих!

Сергей Петрович раскатисто засмеялся, убегая на кухню. Оттуда послышалось шипение воды падающей в пустой чайник, сквозь которое терялся голос хозяина квартиры:

— И пусть, Верочка, пусть! Пусть они там ходют-бродют со своими детьми и собаками.. Пусть им будет невдомек… А мы будем счастливы! Да-да, прямо у них под носом! – и снова раскатистый хохот…

Последнее время Сергей Петрович замечал явную ревность Верочки к соседке Наденьке – совсем необоснованную! Нет, не сказать, что Наденька была ему не симпатична, напротив, она очень походила на драгоценную Верочку. Но сходство только и ограничивалось что внешностью: не было в соседке той тонкой чувственности и трепета, что так свойственна была ей, единственной и такой ревнивой. Наденька бросала косяки, едва ли завидуя их счастью, но подтрунивать над соседкой была рада всегда. Раздражение приходилось гасить этакими эмоциональными всплесками, которые Сергей Петрович вынужден был придумывать день ото дня.

В то злополучное утро, влюбленные, хохоча и предвкушая, сбегали вниз по лестнице, когда неожиданно открылась дверь, оббитая жестяными полосками. Сосед выводил на прогулку своего дородного, злобливого до любого лишнего движения ротвейлера. Тот рыкнул, Сергей Петрович неловко махнул пяткой мимо очередной ступени – нога подкосилась. Всей своей 90-килограммовой тушей он навалился на драгоценную Верочку, кубарем скатываясь с ней по лестничному маршу. Пес бесновался, его зловещий лай еще долго и гулко стелился по обшарпанным стенам…

Сильное желание явилось именно на одиннадцатый день. Если не сказать – похоть. Один из самых страшных грехов, разрушающих мозг человеческий.

Наденька уже не стеснялась заходить все чаще и наглее. Она открыто расхаживала по квартире, хозяйничая на кухне, заглядывая в глаза несколько растерянному мужчине. Поглаживая хозяйскую лысину, она непременно останавливала бесстыжий взгляд на Верочке. Жалость, помноженная на триумф понятной только ей справедливости, уже без особых препятствий толкали ее в собственные, расставленные повсюду сети сладострастия. Сергей Петрович сопротивлялся все более вяло и слабо. Его глаза вспыхивали сначала в сторону, тайком от Наденьки, а затем уже откровенно и сально. К вечеру он жадно лобзал все интимные Надькины местечки прямо в присутствии драгоценной Верочки – и совсем не важно, что она была все еще без сознания!

Все произошло быстро, с каким-то остервенением. Сергей Петрович ревел, разбрасывая белесые капли по ковровому покрытию. Спустя минуту ему было уже стыдно и больно, но дело сделано. Проклятая страсть — сладкая страсть, мать ее!

Потянулись дни…

Верочка лежала на столе, вытянувшись во всю длину перед глазами Сергея Петровича, нервно подергиваясь. Совсем недавно сознание стало возвращаться к ней. Она шептала время от времени:

— Сережа.. очень чешется, очень… Я прошу тебя, сделай что-нибудь…

Тут же появлялась Наденька. Она издевательски постукивала пальцами по загипсованному телу соседки, и лишь вдоволь насладившись своей властью, медленно просовывала палец под панцирь гипса, почесывая несчастную. Сергей Петрович участливо стонал. Сначала от благодарности, а уже через несколько минут от гнусного, беспардонного очередного наслаждения.

Драгоценная Верочка бессильно плакала…