Как-то выпало мне в командировку ехать старшим колонны. Колонна, не так пугающе, как сдается – два «газона» 66-тых с бортами, крытыми тентами. Предстояло ехать в бесславный город Георгиевск, что на Ставропольщине, в братскую моей бригаде часть за стройматериалами. Не моя стезя, да вот комбат, замечательный надо сказать человек, не приказом, а просьбой почти — отправил…
После развода заскочил в коммутаторную к Ольге, черноволосой молодухе из местных. Всем вход туда закрыт был, окромя меня, потому как чувства у ней имелись ко мне глубоко-дышащие. Вот так взял бы, да и женился (хороша деваха по всем статьям), да двое старших сводных братьёв у ней — чечены по отцу. Ну их в пень, связываться с таким семейством! Ольга оживилась, затыкала штекерочки в гнезда на панели, делая видимость, что не замечает моего появления – ждала действий. Оправдал. Подошел сзади, наклонился… задышал в аккуратное ушко – шоколадка в карман опустилась.
— Ох, товарищ лейтенант, что ж вы сюда… знаете ведь, начальник штаба не разрешает никому…
— А что ж мы ему скажем разве? – язык по шее скользнул к уху (проторенная дорожка). Ольга выгнулась кошкой в крутящемся кресле, развернулась, губами впилась жадно… Секунда-вторая – глаза, закрытые было, вспыхнули:
— Дурак, что творишь? У меня работы тьма… — и правда, коммутатор запищал в трех позициях, Ольга засуетилась – заработал механизм отточенный: начальник штаба – бригада… 6 рота – дежурный по части… — что хотел-то, Володь?
— Оленька, Георгиевск организуешь мне по-быстрому? Выезжаю скоро.
— Секунду… дежурку?
— Угу, её…

Хрипящий перестук в наушниках перебил смех в конце линии. Потом кашель, с переходом на официоз:
— Дежурный по части старший лейтенант Козаченко…
— Козак, ты чтоли, бля?..
— Извините…
— Хуените! Лейтенант Пятов беспокоит. Город Изобильный…
— Вовчик, ебать, какими…
— Ладно, Серега, слушай сюда. Я выезжаю к вам через полчаса, в пути часов пять – жди. Я на счет стройматериалов, примешь там?
— Да в чем вопрос, Вовка, рад…
— Доложи там комбату вашему, чтоб без задержек. Свидимся…

***

С Серегой Козаченко познакомились в конце прошлого года, довелось вместе в Волгограде молодняк принимать на КМБ в полку. Два месяца куралесили, по общагам женским такие рейды закатывали – сдружились. Вот возможность свидеться нарисовалась. Вроде и рядом, в одной бригаде, а не пресекались никак.
Выехали часов в девять – я, два солдата-водителя, да прапор, начальник строительного склада во втором «газоне». Дорога – степь да степь, как в той песне. Проскочили Ставрополь, едва зацепив, и опять степь желто-коричневая замельтешила за окнами. Свернули на Невинку. Закунял от однообразия. Жарко, пот градом… и качает… качает все… Да боец еще, говорун, все про девушку свою балаболил, — мол, на дембель скоро, ждет она его…– как тут не уснуть?

— Товарищ лейтенант, Георгиевск! – я проснулся, подпрыгнув на кочке при повороте. Городишко встречал мрачностью двухэтажных кирпичных строений вдоль кривоватых улиц, и такой же соответствующей мрачностью лиц живущих тут. Проехали центральную улицу, свернули – пошел частный сектор. Три поворота, выезд за черту – вот и КПП отдельного восстановительного железнодорожного батальона. Радушная морда Козаченко светилась издали…

***
Серега, мелкого роста старлей с веселыми выцветшими глазами, помог мне по-быстрому все оформить – накладные там, допуск на РБУ и в столярный цех на завтра. Представил меня комбату местному, пообщались, без проблем. Он же разместил по месту бойцов моих для ночлега, прапорца в общагу на территории пристроил. Машины под тентом в парке – все в порядке. Стояли теперь возле штаба, хлопали друг друга по плечам, улыбались, разговаривали. Незаметно к нам подошел высокий худощавый лейтенант – слабо пожал руку. Круги под глазами, волосы черные и жирные.
— Дмитрий, — представился.
— Вовчик, я ща дежурную машину спроважу, Димон отвезет тебя – мы с ним вместе на хате живем. Вечером, наряд сдам, подтянемся – посидим, как раньше, а?! – Серега застрекотал своим особенным смехом, глаза сложились в веселые щелки. Он прихватил меня за ворот, потрепал, — Душа моя, найдем что вспомнить поди…

Угрюмый Дмитрий так и промолчал всю дорогу. Дежурный УАЗ-ик заехал в частный сектор и остановился у обшарпанных зеленых ворот. Вышли.
— Район тут мрачный, Шанхай называется, — мрачно молвил Димон, — но есть все. Вон там магазин. А вон там, через пару дворов, тетя Лида. Мы у нее вино берем.
Мы зашли во двор, прошли через поросший высокой травой яблоневый сад, потом под высоким сводом виноградника — и оказались у дверей старого, давно не беленого домишки. Неподалеку от крыльца на корточках сидел небритый мужик лет пятидесяти и курил «беламорину». Короткие седые волосы топорщились в разные стороны. Едва взглянув в нашу сторону – кивнул, криво улыбнулся. Мы вошли внутрь.
— Вот наша с Серегой комната, — две кровати, куча вещей на полу, обувь, оконце с грязными шторами, запах несвежести… — располагайся. Мы будем через пару часов.
— А что за тип там?..
— А, это Толик, хозяин. Он нас не тревожит никогда – вон его комната. Шарится где-то целый день, приходит и спит. Он отсидел больше полжизни, — Димон зачесал немытую явно голову, — ты главное… это, не наливай ему, а то ну его нахуй!
— В смысле?
— Да хуй его знает. Он нас приучил… Короче, мы ему иногда вина наливаем перед сном, он посидит с час, попиздит че-то – да отваливает к себе. Странный он.

Димон уехал. Я попытался найти что-то вроде водоснабжения – нашел. Небольшой умывальник в садке со штырьком снизу, который нужно подергать, чтобы пошла вода. Разделся по пояс, начал было обмываться, как вода в небольшой ёмкости вышла. Стало неловко. Обмылок застывал в руке…
— А ты выйди со двора – там колонка, — мужик сидел на том же месте, совсем забытый мною, — вон ведро.
Закончив с незатейливой гигиеной, я переоделся в «гражданку» и двинулся в сторону магазина. Макароны, консервированная в масле сайра, шмат сала, хлеб и … пузырь неизвестной мне по названию водки — явились целью моей небольшой рекогносцировки местности. Толик, сутулый и какой-то коричневый, показал мне, где кухня и, сев на корточки, закурил тут же. В кастрюльке закипала вода, хлеб и сало были нарезаны. Мне стало неловко, и я предложил человеку водки. Он как-то странно, из-под бровей зыркнул на меня, встал и вышел. Через минуту он стоял в дверях с двумя мутными гранеными стаканами и пучком зеленого лука:
— Ну, разве за знакомство… — я налил, — Толян я. Будь…
— Вова. Будь здоров! – мы выпили. Я протянул кусок хлеба с салом, закусил и сам. Толян пил медленно опрокидывая содержимое, закатывая глаза от удовольствия. Тут же присел на корточки. Пообщались. Мужик оказался приветливым малым, с легкостью рассказывал о зоне, о бабах, потом о политике. Когда опрокинули трижды по пятьдесят, Толик посидев немного молча, рядом с пустующей табуреткой, встал.

— Ну, спасибо, корешуля, пойду-ка я в тряпки завернусь…

***
— Ух ты, нихуя се! – Серега, не помыв рук, усаживался за стол, — Пятый, да ты кудесник кулинарии!
Его пальцы с неостриженными грязными ногтями хватали куски сала и закидывали в чавкающую полость рта. Вошел Димон. Он снял китель, под которым оказалось некое подобие тельняшки, узнаваемой с большим трудом. Белые полосы были настолько не белыми, а черные — настолько не черными, что эта вещь смахивала на задрипанный серый свитер. Он тоже принялся руками хватать еду.
— Да поешьте вы нормально – вот же я вам наложил по тарелкам, вот ложки…
— Блять, я так жрать хочу, — пробубнил Козак, какие ложки…
— А я уже месяца два так не ел, — Димон тоже чавкал, из его рта сыпались остатки макарон.
— В смысле, так?
— Да мы больше закусываем… так не жрем, в смысле.
— О, кстати, Пятый, у тебя есть пару тысяч? Димон ща в шесть секунд вина охрененного принесет!
— Да есть… только вот, водка еще есть, — я указал на остаток в бутылке. Серега глянул на Димона, тот на него:
— Я ему говорил…
— Ты что, Толяну наливал? Где он?..
— Да я ебу, свалил куда-то. Да он выпил-то чуток… а что?
— Да нихуя! – Серега был в ярости, — он в прошлый раз, когда мы ему налили, обоссал спящего Димона, а мне чуть нож в тело не воткнул… Бабу мою хотел выебать…
— Да не гони, нормальный мужик.
— Ну-ну…

***
Стемнело. Я с Димоном, кривой улицей Шанхая, за очередной бутылью винища, шагал к бабе Лиде. Что это за зелье, я так и не понял, но вставляло оно изрядно. С бабой Лидой обнимались прощаясь. Когда пришли, Серега организовал в садке столик, притащил табуретки, притянул переноску с лампочкой. Двор разрывался задорным девичьим смехом и звуками из кассетника.
— Знакомься, Вовка, это Мальвина, — перед глазами возникла девица лет пятнадцати, очень красивая лицом, и очень неухоженная. Она поцеловала меня в щеку, отчего я опешил, и, не давая опомниться, прошептала в самое ухо:
— Если есть немного денег, я приведу подружек. Мы пьем водку.
Я неотрывно смотрел в ее зеленые глаза. Из ее рта почему-то пахло малиной.
— Веди…
Она уходила, поглядывая на меня. Я оробел немного.
— Вообще-то Мальвина моя, – сказал Козак, — но я не жлоб, могу поделиться! – он заржал.

Вино полилось каким-то дурацким конвейером. Вспоминали былое. Много курили. Через полчаса на моих коленях сидела Мальвина – мы слюняво целовались взасос. Две девицы, которых она привела, оказались страшными, как атомная война. Они пили, не закусывая, и визгливо матерились так, что я ощутил себя эстетом. Постоянно перематывая на начало песню «I saw you dancing», одна из них гнусно танцевала, вертя мясистым задом. Серега стукнул кулаком по столу, почему-то всплакнул, встал и, произнеся фирменное: «душа моя!», прошел пару метров, и рухнул в траву. Он по-прежнему был в «афганке». Сколько его знаю, он всегда был в ней. Вторая девица исполняла минет Димону, сидящему на табуретке под яблоней. Мальвина лезла рукой мне под футболку и трогала соски. Я возбуждался. И тут…

— Что, пидарасы!!!

В дверях стоял Толик в семейках и майке, он был невменяем. Пока я освобождался от ласк Мальвины, мимо моей головы со свистом пролетело нечто. Вскрикнула баба Димона, сам он захрипел. Хлипкая лампочка освещала какой-то непонятно загнутый кухонный прибор, торчащий из его плеча. Я среагировал мгновенно. Через пару секунд, выхваченный из рук Толяна топор отлетел далеко в траву. Хозяин «постоялого двора» страшно матерился, глаза были бешенными. Ударом наотмашь я усадил его на крыльцо и удерживал теперь. За спиной слышался сумасшедший крик Козака:
— Какого хуя давали ему пить, блять?!!

***
Ужасно болела голова. Спасибо прапору – все по уму сделал: погрузкой руководил, бумаги проверял. Хорошо не было на месте комбата, колонну отправлял новый дежурный по части. Козак, как ни в чем ни бывало выводил свою роту на развод. Димон, уже перевязанный в санчасти, подошел, пожал руку и пожелал счастливого пути. Та же тельняшка проглядывалась на груди.

— Ничего, до свадьбы заживет. Козак просил передать, что рад был повидаться – он подойти не сможет, на объект уже двинул. Давай!

В машине я все время пытался собрать мысли в кучу — и не мог никак понять — как, в одной бригаде, в одном регионе могут быть такие разные условия? Я закрыл глаза и видел себя, наполняющего ванну горячей водой в своей общаге. Видел чистенькую и аккуратную связистку Ольгу, делающую приятный массаж – ее упругие маленькие груди, время от времени касались моей спины…
А потом думал о том, что нужно что-то срочно предпринять, чтобы вытащить Серегу Козаченко из этой жопы. В городе Тольятти, его молодая жена и сынишка, уже который год ждали, когда их заберут со съемной квартиры.

Солдат-водитель все это время что-то заливал о своей скорой жизни на «гражданке»…

Moro2500 10/10/10